Результаты использования кластерного анализа для оценки различий между субъектами Российской Федерации по уровню смертности от COVID-19

Актуальность: Государственная политика охраны, восстановления и улучшения здоровья населения Российской Федерации (РФ) требует изучения региональных особенностей смертности населения страны, в том числе от причин, связанных с COVID-19.

Цель исследования: Оценка различий между субъектами РФ, расположенными в пределах одного и того же федерального округа, по уровню смертности от COVID-19.

Материал и методы: Источником информации о смертности являются записи о случаях смерти из Федеральной государственной информационной системы «Единый государственный реестр регистрации актов текущего состояния» (ФГИС «ЕГР ЗАГС»). Для оценки полученных данных использовались простые (невзвешенные) среднеарифметические величины, удельные веса значений показатели, среднеквадратическое (стандартное) отклонение от средних величин (средняя величина ± стандартное отклонение). Для устранения искажающего влияния возрастного фактора при сопоставлении показателей смертности в разных субъектах РФ возрастная структура населения каждого из субъектов была заменена на среднероссийскую методом косвенной стандартизации коэффициентов смертности. Для целей классификации субъектов РФ по группам, в зависимости от уровня смертности от COVID-19, использован метод кластеризации К-средними.

Результаты: В 2021 г. в РФ всего было зарегистрировано 2 446 922 случая смерти, что на 648 615 случаев (на 36,1%) больше, чем в 2019 г. и на 163 645 (на 7,2%) больше, чем в 2020 г. Из общего числа умерших зарегистрировано 424 252 случая смерти (17,3%) с указанием первоначальной причины смерти COVID-19, что почти в 3 раза больше, чем в 2020 г. (144 691 случай смерти от COVID-19). С учетом численности населения соответствующего возраста в среднем по субъектам РФ по всем возрастным группам нестандартизованный коэффициент смертности от COVID-19 в 2021 г. составил 265,30 ± 103,16, а стандартизованный – 279,28 ± 91,07 на 100 000 населения.

При классификации с использованием кластерного анализа наибольшее число регионов оказалось в 3-м кластере, для которого среднее значение коэффициента смертности составило 276,26 ± 15,16 на 100 000 населения. В 1-й кластер со средним значением коэффициента смертности 406,43 ± 29,26 на 100 000 населения вошли 12 регионов, во 2-й кластер – 21 (341,49 ± 18,16 на 100 000 населения), в 4-й кластер – 17 (196,73 ± 25,05 на 100 000 населения), в 5-й кластер – 7 (87,22 ± 12,42 на 100 000 населения). Включенные в 1-й кластер по уровню смертности от новой коронавирусной инфекции расположены на территории 7 федеральных округов, во 2-й кластер – 6 федеральных округов, в 3-й кластер – 8, в 4-й кластер – 6, в 5 кластер – 5 округов.

Выводы: Не существует единого объяснения причин различий в показателях смертности от COVID-19 не только между регионами одной и той же страны, но и между странами. Этот процесс усугубляется проблемами, касающимися необходимости отделить естественные аспекты пандемии от социально, психологически и экономически сконструированными, также сильно влияющими на здоровье, как и сам вирус. Необходимо усиление роли государства в управлении здравоохранением, а также реформирование платежных систем, включая отказ от финансового посредничества частных структур при оплате медицинских услуг.

Ограничения: Данные ФГИС «ЕГР ЗАГС» могут отличаться от данных Росстата, которые в 2022 г. стали доступны профессиональным исследователям в более поздние сроки, чем данные ФГИС «ЕГР ЗАГС», состоящие из файлов предварительных свидетельств о смерти.

1. Перхов В.И., Гриднев О.В. Уроки пандемии COVID-19 для политики в сфере общественного здравоохранения. Современные проблемы здравоохранения и медицинской статистики. 2020;(2):206–222.

2. Дружинин П.В., Молчанова Е.В. Смертность населения российских регионов в условиях пандемии COVID-19. Регионология. 2021;29(3):666–685. https://doi.org/10.15507/2413-1407.116.029.202103.666-685

3. Щепин В.О., Хабриев Р.У. Особенности смертности населения Российской Федерации, Центрального Федерального округа и города Москвы в 2020 г. Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2021;29(2):189–193. PMID: 33901352. https://doi.org/10.32687/0869-866x-2021-29-2-189-193

4. Голубова Т.Н., Махкамова З.Р., Овсянникова Н.М. Кластерный анализ рождаемости и смертности населения в Республике Крым. Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: медицина, фармация. 2016;34(12):88–94.

5. Левина Е.И., Косых М.А. Кластерный анализ в исследовании смертности населения региона (на примере Кемеровской области). В: Инновации в технологиях и образовании. Ч. 4. Изд-во филиала КузГТУ в г. Белово; 2015:305–310.

6. Колосницына М.Г., Коссова Т.В., Шелунцова М.А. Факторы роста ожидаемой продолжительности жизни: кластерный анализ по странам мира. Демографическое обозрение. 2019;6(1):124–150.

7. Zemtsov SP, Baburin VL. Risks of morbidity and mortality during the COVID-19 pandemic in Russian regions. Population and Economics. 2020;4(2):158–181. https://doi.org/10.3897/popecon.4.e54055

8. Гольдштейн Э.М. Факторы, влияющие на смертность от новой коронавирусной инфекции в разных субъектах Российской Федерации. Журнал микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии. 2020;97(6):604–607. https://doi.org/10.36233/03729311-2020-97-6-11

9. Кучмаева О.В., Калмыкова Н.М., Колотуша А.В. Факторы региональной дифференциации смертности в России 20192020 гг.: эпидемия Covid 19 и не только. Научные исследования экономического факультета. Электронный журнал. 2021;13(4): 34–63. https://doi.org/10.38050/2078-3809-2021-13-4-34-64

10. Смирнов А.Ю. Анализ смертности от коронавирусной инфекции в России. Народонаселение. 2021;24(2):76–86. https://doi.org/10.19181/population.2021.24.2.7

11. Корхмазов В.Т., Алексеенко С.Н., Перхов В.И. Половозрастная структура смертности от COVID-19. Инновационная медицина Кубани. 2022;(4):39–46. https://doi.org/10.35401/2541-9897-2022-25-4-39-46

12. Golestaneh L, Neugarten J, Fisher M, et al. The association of race and COVID-19 mortality. EClinicalMedicine. 2020;25. PMID: 32838233. PMCID: PMC7361093. https://doi.org/10.1016/j.eclinm.2020.100455

13. Ramírez-Soto MC, Arroyo-Hernández H, Ortega-Cáceres G. Sex differences in the incidence, mortality, and fatality of COVID-19 in Peru. PLoS One. 2021;16(6). PMID: 34125851. PMCID: PMC8202928. https://doi.org/10.1371/journal.pone.0253193

14. Yanez ND, Weiss NS, Romand J-A, Treggiari MM. COVID-19 mortality risk for older men and women. BMC Public Health. 2020;20(1):1742. PMID: 33213391. PMCID: PMC7675386. https://doi.org/10.1186/s12889-020-09826-8

15. Bamgboye EL, Omiye JA, Afolaranmi OJ, et al. COVID-19 pandemic: Is Africa different? J Natl Med Assoc. 2021;113(3):324– 335. PMID: 33153755. PMCID: PMC7607238. https://doi.org/10.1016/j.jnma.2020.10.001

16. Hashim MJ, Alsuwaidi AR, Khan G. Population risk factors for COVID-19 mortality in 93 countries. J Epidemiol Glob Health. 2020;10(3):204–208. PMID: 32954710. PMCID: PMC7509102. https://doi.org/10.2991/jegh.k.200721.001

17. Wagschal U. The influence of democracy, governance and government policies on the COVID-19 pandemic mortality. Eur Policy Anal. 2022;8(2):231–247. PMID: 35937045. PMCID: PMC9347565. https://doi.org/10.1002/epa2.1146

18. Варфаловская Р.А., Варфаловский А.В. Управленческие решения КНР в условиях глобального заражения СOVID-19. Образование и право. 2020;(4):418–422.

19. Перхов В.И., Песенникова Е.В. Особенности реакции систем здравоохранения отдельных стран на предсказанную пандемию COVID-19. Медицина и организация здравоохранения. 2020;5(3):4–12.

20. Jüptner P, Klimovský D. Vertical and horizontal intergovernmental relations during the first wave of the COVID-19 crisis: experience from the extremely fragmented CEE countries. Local Government Studies. 2021;48(2):232–250. https://doi.org/10.1080/03003930.2021.1944858